Смеющийся гаргуйль

Нет, это еще не он. Это заготовка для маски в позиции «до», в мастерской нашего режиссера и художника-постановщика Мананы Лоренц.

А это – в позиции «после».

А вот это уже он: оксюморон и genius loci русского театра Эдмонтона. Сделанный, опять же, руками Мананы, как и тотемный столб на заднем плане. Но тотемный столб в покровители не годится – ему нос кошки отъели, за то, что был из пенопласта. Гаргуйля так просто не укусишь, он тяжелый, алебастровый и искусственно состаренный под известняк Луары.

В прошлом году у нас была одна премьера (по пьесе Патрика Бессона, «Диалог с…»), в этом очень хотим четыре. И я потихоньку начинаю рекламировать театр, потому что на улице холодно, темно и страшно, а жить хочется, где тепло, светло и уют, и единственная сила, которая вытащит изо льда и темноты – это сила человеческого воображения. Вот мы и самовытаскиваемся, как барон Мюнхаузен из болота за волосы.

Дед-Мороз сделал мне роскошный подарок (кто-то там, наверху, хорошо ко мне относится?), и одна из премьер (как минимум) пройдет по моему сценарию: снежная фантазия на тему поэзии Серебряного века. Мы рассчитываем сделать ее в конце февраля – см. объявления в русских газетах. Зал у нас маленький, работаем по пригласительным билетам , за добровольные пожертвования, и, если спектакль понравился, то повторяем его, чтобы никто не ушел обиженным.

Да, вы спросите, при чем тут гаргуйль? Дело в том, что в жизни эти существа никогда не смеются. Несмотря на внешнюю загадочность, внутренняя сущность их довольно утилитарна – это всего лишь водосток. Наш гаргуйль – другое дело. Его внутренняя сущность – улыбка, и он цельный (в самом деле, какая вода на крышах Солнечной Альберты?). Незаменимое качество для актера, художника и сочинителя (уметь посмеяться, и нутро не дырявое) — вот мы и выбрали его хранителем.