Дневниковое

Возвращалась с работы под дождем. Слепым, сквозь солнечные лучи, деревенский запах мокрой пыли, сирени и немытого коровьего вымени. Попутные ковбои резко тормозили лошадиную силу и предлагали подвезти (ибо леди, пешком, в дождь – либо сумасшедшая, либо у нее украли машину). Узнав, что я всего лишь из Ванкувера – облегченно вздыхали. Я уже не объясняла про Ленинград и Стругацких (не переводить же им, в самом деле, с листа по памяти «Гадких лебедей») – ну что поделаешь, люблю воду с неба и читать, и впадаю в хандру без того и другого.

Не меньше, чем по воде, я скучаю по ванкуверским синим птицам. За время жизни в Ванкувере я их чудовищно раскормила. Помню, тинейджер мой (странное совпадение: его любимая книжка как раз «Гадкие лебеди») сидел на балконе перед запертой дверью, завернувшись в какую-то гаражную ветошь, и читал «Трех мушкетеров», потому что ключ забыл, а мама в универе болтается.

Синие птицы-сойки перехватили меня на подходе к дому. Квартала за два. Подлетели ко мне, встречая и жалуясь. Орали так, как будто, по меньшей мере, во двор залез ястреб. Однажды-таки залез, и застрял сдуру в розовых кустах, шипел, косил глазом и извивался – а нечего охотиться на малых птах в прикормленной зоне. Я испугалась, рванула домой, подгоняемая визгом соек, думаю, сейчас возьму шланг и вдарю по обидчику – а весь шум-гам из-за того, что птицы жрать хотят, а ребенок ключ забыл.

«Ты кого вырастила? – визжали сойки. – Мы ему целый час талдычим, что есть пора, а он в книжку уткнулся, а на нас – ноль внимания! Твой птенец совсем глупый, да?»

«Мама! – возмущенно вопил тинейджер. – Твои птицы совсем дуры, да? Я им целый час русским языком объясняю: у меня нет ключа, не могу зайти в дом и принести ваши орехи. Не могу! Оставьте меня в покое, маму подождите!! – Нет, орут. Я тут уже целый час сижу, ты что, раньше не могла прийти? Я от них чуть не оглох».

«Милый, милый Карлсон, — спокойно возразила я, — это же бритто-колумбийские сойки, откуда им понимать по-русски?»

«А могли бы и научиться за это время!» – ворчнул ребенок, но послушно перевел гневную речь на французский, английский и немножко немецкий. «Да уйми ты своего полиглота!» — подумали сойки, набивая подклювные мешки принесенным арахисом. Судя по размеру мешков – без пеликана в роду не обошлось.

А вот здешние птицы, во-первых, воробьи, а во-вторых, пока еще очень застенчивые, но я над этим работаю.

Тинейджер на днях мне прислал анонимно корзину цветов, и целый день хихикал в контакте, но потом раскололся. Корзину доставили прямо на работу, но не велено говорить от кого. А менеджер проекта, по совместительству напарник (с моим прибытием наш ллойдминстерский штат увеличился вдвое) хлопнул себя по голове, и тут же извинился, что невнимательно смотрел мои водительские права (еще бы, откуда они только берут своих фотографов, а еще новые дурацкие правила ввели: не улыбаться. Мне и так трудно: не чихай, не моргай, еще и не улыбайся – в общем, я своей роже на правах не то чтобы руль – бутерброд подержать не доверила). Выскочил на минутку, типа на ланч, и принес мне огромную корзину клубники, чтоб подвесить на балкон. Теперь у меня две цветастые корзины, одна съедобная.

В Ванкувере, кстати, такая корзина продержалась бы на балконе минут пятнадцать от силы. Что не съели, то понадкусывали, а что не смогли надкусить, — разрыли бы когтистыми лапами. А воробьи застенчивые, сидят по утрам на балконе, терпеливо ждут семечек. И лось пока не приходил.