— Мама, когда заведешь себе собаку, только не вздумай назвать ее Дик! – строго поучает меня младший, оканадившийся член экипажа. А был еще младше, постоянно просил: «Мам, ну расскажи еще про Дика…» Шеф тоже регулярно просит собачьих рассказов: канадцы вообще обожают истории про домашних животных, и у самого шефа по двору гоняет нечто грязно-белое, жутко пушистое, ужасно лизучее и совершенно беспородное.
Дик появился в доме, когда мне было десять лет, и прожил с нами до своих семнадцати – почтенный собачий век. Он был дворнягой метисного типа: помесь финской лайки и русского спаниеля, и отлично вписался в нашу интернациональную семью (мама у меня полька, папа татарин) – так мы и поладили. Разговаривал Дик по-собачьи.
Больше всего эта мелочь любила подраться. Масштаб противника значения не имел. Хоть овчарка, хоть болонка. Гаже всего был паскудный пуделек по соседству по имени Наполеон. Пуделек чуял моего Дика за километр (Дик отвечал взаимностью), и с идиотским лаем собаки начинали тянуть нас, хозяев, на стыковку – при этом достигая силищи коня-тяжеловоза. Два раза я подворачивала ногу и валялась по неделе с растяжением связок, а коленками, похоже, вспахала в детские годы всю набережную канала Грибоедова – от Львиного мостика до Никольского Собора. Хозяйка Наполеона тоже – только с другой стороны.
А потом Дик опошлил мое первое романтическое свидание. Вернее, не совсем Дик, но, похоже, именно тогда начался отсчет моих дурацких историй. Был в нашей элитно-центрально-мажорской школе (не спрашивайте, как я туда попала – по месту жительства на Театральной площади, в советские времена инженеру-кораблестроителю дали квартиру в одном доме с ленинградским мэром, парой-тройкой культурных деятелей, чемпионом Европы по прыжкам и полковником КГБ, чтоб присматривал за этими интеллигентами) – тоже спортсмен, комсомолец, красавец, десятиклассник… допустим, Дима.
На Диму восхищенно пялились все девицы в округе, начиная класса с третьего… а я уже к тому времени была в восьмом. И, наконец, набралась храбрости познакомиться – тем более, у меня был отличный повод. Вернее, поводок. Дима каждый день после школы выгуливал своего Акбара (огромную немецкую овчарищу) по набережной Крюкова канала – всего-то два моста от нашего Грибоедова.
Я навела марафет (о-о-о… восьмиклассница…) и взгромоздилась на десятисантиметровые каблуки, пригрозив Дику купанием, если вдруг решит подраться и рванет за поводок (Дик, как все порядочные псы, ненавидел два слова: «лапы» и «мыться» — означали они примерно одно и то же: ставят по пузо в ванну, а потом, как дурак, отряхивайся).
И мы пошли на охоту. Сам по себе выход на чужую территорию был довольно опасен – могли отлупить крюковские пэтэушницы, у них тоже были виды на Диму, но кто не рискует, тот не пьет шампанское.
Цель мы увидели у ограды Никольского собора, там, где голубятники традиционно воевали с собачниками. Русское православие в этой войне было за нас, потому что хорошо прикормленный голубь уделывает свежую позолоту куполов за месяц-полтора. Акбар как раз разогнал очередную стаю, и, отдуваясь, принюхивался к столбикам решетки Крюкова канала. А мой балбес, напрочь забыв про купание, вообразил подраться.
Спаниель, мягко говоря, овчарке по колено. При этом, благородное животное до драки по мелочам не опускается. Акбар лениво поглядел на Дика… и задрал лапу. Противника едва не смыло в Крюков канал. Спас поводок. Дима глядел на происходящее, разинув рот. Я сбросила куртку (была середина апреля, довольно прохладно), завернула в нее мокрого скулящего балбеса и с дикой скоростью, насколько позволяли каблуки, рванула домой, тихо матерясь про себя на тему безмозглых кобелей вообще и мужчин в частности.
Засунула Дика в ванну. Залила по маковку шампунем «Хвойный». Смыла. Принюхалась. Получилось, будто кто под елкой нассал. Выругалась. Добавила болгарского «Зеленого яблока». Повторила процедуру. Выходило, будто кто нассал под елкой и присыпал яблоками. Дик жалобно попискивал, но вырваться не пытался.
Простудиться животина не успела, тем более, что у меня был хороший фен для сушки волос. Так что, кончилось все хорошо. Не считая побочного эффекта: я тут же навсегда разлюбила Диму. Вообще, раскрытый рот мужчине не идет (если он, конечно, не тенор Паваротти, но это уже другая история). Да, и зеленые яблоки не выношу с тех пор. Любого сорта. Ни на цвет, ни на дух, ни на вкус.
Leave a Reply