Греческое

Сначала немножко о канадском Ванкувере. Это потрясающей эклектики портовый город. С мягким климатом, на берегу пацифистского океана. Здесь вавилонское смешение языков, лиц, темпераментов – и кабаков, разумеется. Сюда плывут, летят и катятся иммигранты со всего мира. В тоске по мягкому климату, волшебным пейзажам и дешевой марихуане.

Больше всего здесь китайцев. Потом – индусы, потом итальянцы, потом – греки. История, которую я хочу рассказать, произошла с одним греческим журналистом. Я знаю ее из вторых рук – а значит, приврали самую малость.

Греческие рестораны – это прелесть что такое – цацики, сувлаки, сиртаки. По музыкальной притягательности они конкурируют только с итальянскими. И так уж случилось, что вся греческая община начинает свой путь именно в ресторанах – простейшие подработки за наличные по вечерам, типа мытья посуды, доступны любому свежеприехавшему, даже без знания языка.

Но журналист, о котором я хочу рассказать, не любой. Образованный грек с амбициями, который умудрился выучить английский достаточно, чтобы, перескочив посудомоечную ступень, заделаться редактором общинной газеты, а после поучать новоиспеченных иммигрантов в колледже – словом, карьера.

И вот однажды, этому белому воротничку, шоколадно просиживающему штаны в теплом офисе, позвонил знакомый владелец ресторана. А надо сказать, что все греки, как нормальные люди в этих каменных джунглях, не только знакомы, но и родственники. И вот, этот знакомый родственник взволнованно просит помочь, спасти, выручить немедленно – у него свалился в какой-то лихорадке весь посудомоечный штат, короче, Федорино горе, выручай.

И вот наш герой, наплевав на статус (ибо зов крови в джунглях – это святое, это даже Маугли знал) – мчится на своем роскошном мерсе выручать соотечественников. Снимает пиджак, закатывает рукава белоснежной хилфигеровской рубахи, и впрягается в работу. Весь в мыльной пене. Чистит, скоблит, заправляет посудомоечную технику, отчищает жир – а жители Вилларибо уже танцуют…

Проходит какое-то время, наш герой держится стойко, как оловянный солдатик, и вроде уже начинает получаться, и вроде уже как гордится количеством и качеством сверкающих горшков, тарелок и бокалов – ну просто стахановец, — как в помещение заходит та самая родственная компания во главе с владельцем. И рот до ушей.

— Молодец! – ухмыляется родственник, а за его спиной ухмыляется весь лихорадивший посудомоечный штат. Наш герой стоит весь в пене и ничего не понимает.

— Видишь ли, — продолжает этот коварный папа Сатырос, сын, отец и святой дух черноморских контрабандистов, – до меня дошли слухи, что ты единственный грек во всем Ванкувере (ванкуверская популяция греков – четвертая по численности, см. начало – прим. автора), — который еще не мыл посуду. И я решил это исправить.