Лингвистическое

— Zdes trudno bez yazika.
— Что, такие плохие дороги?
— A pri chem tut dorogi?
— А при чем тут уазик?

Кажется, я перехвалила местные гостиницы, и они отплатили мне добром: я застряла тут на все выходные. Даже в Эдмонтон не дернуться – сижу в своем номере и плавно по телефону координирую усилия экскаваторщиков и лаборантов (такая интеллигентная прослойка), а завтра буду оранжевой краской по свежему снегу рисовать контуры загрязнения. Друзья из Эдмонтона сочувствуют мне по скайпу, а калгарийцы еще и глумятся – у них там чистые тротуары, промытые шинуком, и молодежь без шапок. Видели бы эти глумливцы Ванкувер неделю назад, как видела его я: тамошняя молодежь вообще без штанов (в смысле, в шортах и футболках) рассекает на скейтбордах по берегу Тихого океана. И цветы – везде. Живые, упитанные, в клумбах…

Жизнь несправедлива. Это я пыталась объяснить местным вОронам (тут нет ворОн, а вОроны есть – толстые, размером с гусей), когда утром отчищала от снега умницу и красавицу, и снег башка попал любопытной птице. Надо не забыть перетащить рабочую одежду из машины в номер на ночь – а то завтра на объекте негде будет разморозить каску, комбез и сапоги перед переодеванием.

Вспоминаю, как два месяца назад я ставила скважины на этом же объекте, а мой индусский коллега Аджи (я уже писала о нем в этом блоге) вызвался помогать на соседних сайтах, и мы тогда обернулись на удивление быстро. От нечего делать, Аджи просил меня научить его говорить по-русски. Отчего же не научить – дорога длинная, радио надоело, и за семь часов езды Аджи довольно неплохо освоил ключевые выражения. И, запинаясь, перешел к главному.

— Вот вы, русские, все усложняете. И юмор у вас сложный.

— Чем это, интересно, он сложный?

— Ну такой, непрямой… вот как смеются простые люди? Видишь – собачка на дороге накакала. Смешно же?

— Нифига не смешно.

— Вот и я говорю, усложняете! Моя русская подруга тоже не смеется. Слушай, а вот научи меня, как по-русски клеить девушек?

— Ну, откуда ж я знаю, я ж их не клею…

— Ну спроси у своих… Что у тебя, нет знакомого русского пикапера?

Как-то даже обидно слышать. Нервно гляжусь в зеркало автомобиля – вроде еще не совсем длинный синий чулок. Набираю звонок другу. Друг настоящий – водит меня по бильярдным барам и учит плохому.

— Скажи, как ты клеишь девушек?

— Что за провокация! – возмущается сама честность по громкой связи. – Я уже двадцать семь дней никого не клею!

Хорошая штука смартфон с календарем, не спорю.

— Это не провокация, это надо товарищу помочь, в порядке интернациональной дружбы. Не вредничай.

Мобильник на секунду задумывается.

— Извините, прекрасная незнакомка, если мой вопрос покажется вам дерзким, но все же… отдаться не интересуетесь?

— У-у-у… – разочарованно стонет Аджи, — это мне не запомнить и не выговорить!!

— Ну тогда пусть сидит без девушки, — резонно комментирует мобильник.

— Нет ручек — нет шоколада, — меланхолично перевожу я.

— Ну что-нибудь полегче есть у вас? Ну как-то же вы общаетесь? – любопытствует Аджи. – Ну по-простому? Коротко и ясно?

Угу. Рядовой Иванов, неужели ты не видишь, что расплавленное олово капает на голову твоему товарищу?

Ничего не поделаешь. Научила. Коротко, ясно и практически без акцента. Когда мы добрались до гостиничной парковки, активный русский словарь Аджи был не хуже, чем у Эллочки-Людоедки.

— Ладно, сейчас разгружаемся и спать. Завтрак здесь в шесть утра, а в шесть тридцать на парковке, в полной выкладке – и на объект, окей?

— В шесть тридцать? Это что, в шесть вставать, в такую холодрыгу и темнотищу? – возопил оскорбленный напарник, и немногочисленная русская диаспора Ллойда могла наблюдать замечательное явление: в центре канадских прерий, у гигантского нового отеля, двухметровый сикх в тюрбане голосит по-русски, так что слышно в Саскачеване:

— Ну ты и редиска!!! Реди-и-и-иска!!