Генри на Килиманджаро

Мы прилетели в аэропорт Килиманджаро вечером. Было еще не поздно, но очень темно. Толстая негритянка в пограничном окошке никому не улыбалась, даже мне.
— Платите это, — заявила она Монреальцу и ткнула пальцем в приклеенную к стеклу американскую стодолларовую купюру.
— Вроде должно быть дешевле, — удивились хором мои попутчики. Негритянка взяла паспорта даже не пытаясь скрыть неприязнь, и вдруг заулыбалась, даже как-то расцвела.
— Ой, да вы канадцы, и русские, добро пожаловать в Танзанию, по пятьдесят долларов, пожалуйста… А я думала янки…

Мы погрузили наши мешки в маленький автобус и поехали куда-то в ночь. Кстати, оказалось, что тут машины ездят по левой стороне дороги, как в Австралии.
В отеле Монреалец долго пытался поужинать. Ресторан был уже закрыт, но Монреалец требовал хотя бы бутерброд. Нам сделали по бутерброду, и на это у них ушло пятьдесят минут. Нет, они не сидели на месте, они ходили по ресторану, что-то носили, что-то доставали из холодильника, что-то резали. Но очень медленно. Монреалец был так возмущен, что с нас за бутерброды даже денег не взяли. Вообще-то в Африке ничего бесплатного не бывает.

Утром мы собрались в ресторане.
Надо сказать, перед поездкой в экваториальную Африку людям делают кучу прививок от всяких болезней. Описание некоторых болезней, я бы сказал, весьма жизнеутверждающее. Например, желтая лихорадка. Первая помощь при подозрении на нее — отнести больного в тень и накрыть марлей, чтобы его не кусали комары и не разносили болезнь, а больше все равно ничего сделать нельзя. А от малярии — ее тоже комары разносят — и прививок нет, приходится пить таблетки каждое утро, малярон называются.

Монреалец, с красными глазами и опухшим лицом, хмуро пил кофе.
— Тебя что, комары погрызли? — предположила Буфа
— Какие еще комары! — возмутился Монреалец, — Муэдзин! Ты что, не слышала?! И вы не слышали?! Ну вы дрыхнуть здоровы, как медведи. В пять утра! Тут мечеть прямо за забором и минарет прямо над двором, он орал оттуда!
Пока Тофсла объяснял мне, кто такой муэдзин, Монреалец описывал его крик, красочно сравнивая его то с одним устройством, то с другим животным, — я не буду это повторять.

Вот это вид с балкона отеля, на горизонте — Килиманджаро, нам туда лезть.

Мы выпили чаю, проглотили по таблетке малярона и пошли знакомиться с командой.
На много километров вокруг Килиманджаро устроен национальный парк, в который входить можно только организованными группами, ходить только по тропам и ночевать только в определенных местах. Так мы бы и сами могли, что нам Килиманджаро, опытным альпинистам… но порядок есть порядок. Мы пойдем большой командой: нас, восходителей, четверо, и с нами семеро танзанийцев — проводник, помощник проводника (мои спутники называли его «полупроводник»), повар и четыре носильщика. Проводник и полупроводник говорят по-английски, остальные только на своем языке, он называется «суахили».

Еще нас предупредили, что нельзя чернокожих называть неграми, и нельзя в своих разговорах говорить это слово, ни по-русски, ни по-английски. Они в любом языке это слышат и очень обижаются. С подачи Монреальца мы между собой стали называть их «ноусэрами», уж не знаю, почему, но все очень веселились.

Мы все, наконец, погрузились в грязный автобус и поехали куда-то по пыльной дороге. Через полчаса остановились на большом базаре, и наши носильщики пошли закупать продукты на поход. А мы тем временем побродили немного вокруг.
Невыспавшийся Монреалец ходил по базару и пробовал на вкус все открытые банки, плошки и ведра — просто совал палец и потом облизывал. И комментировал: это масло, это керосин, а это не знаю что, но съедобно. Не отравился — вот что значит профессиональный иммунитет молекулярного биолога!

Буфе на базаре сначала дали подержать хамелеона, а потом стали требовать много денег.

Это водопад, а около него — Монреалец, полупроводник и Буфа.

Такие зеленые ягоды растут в овраге, где водопад. Нам сказали, что это кофе — вы в это верите?

К полудню мы, наконец-то, доехали до входа в национальный парк Килиманджаро. Тут не очень жарко, но все-таки, пока наш проводник оформлял документы на посещение парка, мы спрятались от солнца в небольшую беседку. 2000 м над уровнем моря, до горы нам идти еще пять дней, и набирать почти четыре километра высоты.

Это Монреалец и Тофсла, готовые к выходу на маршрут.

Через полчаса неторопливого подъема мы увидели обезьян — черно-белых колобусов, лохматых, с длинными хвостами.

Это Буфа их фотографирует.

Проводник все время шел рядом с нами, и все время повторял нам «полеполе», что на суахили значит «идите медленнее». А меня он называл «бвана кубеба», не знаю, что это значит, но пусть буду кубеба, слово красивое.
Как мы не старались идти медленно, но пришли в лагерь намного раньше носильщиков.

В лагере нас встретил служитель парка, на груди у него висел автомат. Тофсла заволновался.
— Что, бандиты бегают?
— Нет, — махнул рукой служитель, — Тут спокойно.
— А зачем тебе автомат, да еще с двойным магазином?
— Ну… Вдруг слоны придут или буйволы, вон оттуда, из Кении, нашу зелень есть. Я тогда в воздух постреляю, чтобы испугать.
— Так что, можно побродить вокруг, пока носильщики не пришли?
— Да идите куда хотите, — засмеялся служитель, — Пусть ваш гид за вас беспокоится.

Вот так из лагеря видна Килиманджаро.

А это соседний вулкан, пониже, и сильно разрушеный, называется Мавензи.

Мы прогулялись немного вокруг, залезли на скалу, но ни слонов, ни буйволов не увидели, нашли только небольшой водопадик.

В лагере нам уже поставили палатки. Вот это специальная палатка-столовая, я в ней сижу и жду ужина.

Утром облаков совсем не было.

Как только солнце выскочило из-за кустов, в палатку бесцеремонно засунул голову один из носильщиков и басом сказал: «Карибу!». Доброе утро, значит. Он потом каждое утро так делал. Причем, все остальное время он нормальным голосом разговаривал, но «Карибу!» произносил непременно очень громким тяжелым басом. Тофсла попытался его прозвать Шаляпиным, но как-то не приклеилось. Все-таки он нам не пел, а приносил в постель горячий чай с молоком. И ставил у палатки каждому по тазику теплой воды для умывания.

Это утренняя Килиманджаро.

И утренняя Мавензи.

А это мы, напившиеся чая с молоком, умытые теплой водой, чинно завтракаем в палатке-столовой.

Монреалец с Буфой, микробиолог с молекулярным биологом (не спрашивайте меня, в чем разница — это небиологу понять невозможно), стали допытываться у Шаляпина, что это за вещество цвета моей шкуры, которое он нам норовил начерпать из кастрюли в тарелки. Шаляпин называл это пшенной кашей (millet porridge). Отважный Монреалец попробовал, изменился в лице и разразился длинной научной тирадой, которую я повторить, конечно, не могу, но из которой я понял, что эта сладковатая субстанция синтезирована из чего-то съедобного, но пшено — крупный ученый совершенно уверен — в процессе не участвовало.
На всякий случай (еще нам медвежьей болезни не хватало!) я это есть не стал, тем более, что нормальной медвежьей еды тоже хватало — мед и ягодный джем меня вполне устроили.

По дороге нам встретилась вот такая лавовая пещера. В ней сыро, летают всякие мошки, и ползают всякие противные пауки. Ничего интересного.

Вот это тропа и Килиманджаро.

Вообще-то, апрель и май на Килиманджаро — сезон дождей. Многие туристические компании на это время закрываются. Но идея Тофслы была в том, чтобы отметить на вершине свой день рождения, а перенести день рождения он никак не мог. И тогда он выбрал эту тропу, идущую с севера, от границы Танзании и Кении. Этот маршрут (называется Ронгаи), не самый короткий и не самый простой, но на северном склоне Килиманджаро дожди идут реже, чем на всех других. И видите — у нас синее небо!

На тропе сидел хамелеончик, не убегал даже с руки, только глазками вертел во все стороны. Тут мы смогли его хорошенько рассмотреть и пофотографировать, и никто за это денег не требовал.

Это наш второй лагерь. Мы снова пришли быстрее носильщиков и снова пошли гулять.
Там, внизу, под облачками — Кения.

А мы изучаем, что вокруг растет…

…и что рядом течет.

Тофсла нашел еще одну пещеру (ну не хочет он без них). В ней было грязно и неинтересно.

В лагере жили вороны. Молчаливые, очень большие, с огромными клювами. Кончики клювов белые, и еще белые воротнички.

Ночью было холодно, все палатки покрылись инеем. И уже начинает болеть голова от высоты, тут 3600, почти как вершина Адамса.

Наползли облака и закрыли все, и Килиманджаро, и Мавензи, к которой мы подходим все ближе.

Наш следующий лагерь называется Мавензи Тарн, высота 4300.

Тут мы будем жить две ночи. Холодно, сыро, и горняжка. Мы уже тут замерзли, а команда только пришла, палатки ставят.

В лагере живут полосатые мышки. Надо будет палатку застегивать на все молнии, а то в гости придут и наши вкусные ореховые батончики схомячат.

Вечером пришел проводник и сказал, что завтра тринадцатое число и погода ожидается плохая, послезавтра — хорошая, а про пятнадцатое он не знает, тут прогнозы так надолго не делают, и вообще, на Килиманджаро погода меняется внезапно. Еще он сказал, что мы такие быстрые, сильные и опытные, что он нам предлагает завтра дойти до следующего лагеря и послезавтра утром (в хорошую погоду) залезть на вершину, и таким образом пройти весь маршрут на день быстрее. Буфа с Монреальцем задумались, а Тофсла возмутился и заявил, что он планировал взойти на вершину пятнадцатого и так отметить свой день рождения, и потому готов лезть на гору именно пятнадцатого, хоть камни с неба, а если не в день рождения, то не стоило ходить в сезон дождей, можно было сюда приехать в сухом июле. Когда тут толпы народу — заметил Монреалец. И все дороже — поддакнула Буфа. Но спор не состоялся, и план остался неизменным: завтра у нас акклиматизационный выход до высоты 4700 и возвращение обратно в лагерь Мавензи Тарн, послезавтра — переход к лагерю Кибо и затем ночью выход на восхождение…

Утром все вокруг замерзло. Палатки обледенели, а всю Мавензи казалась посыпали сахаром.

Мы сходили сквозь туман до лагеря Кибо и вернулись. Это Монреалец, проводник и полупроводник. Мерзнем.

Вечером на ужин опять было это странное коричневое месиво. Тут как раз пришел проводник, он проверял наше самочувствие. Хорошо, что он меня не спросил, я б ему описал больную голову, звенящие уши, неработающие легкие, дрожащие лапы, пересохшее горло — тут он нас всех срочно вниз бы и увел. Наши микробиологи воспользовались его приходом и устроили ему настоящий допрос про так называемую пшенную кашу. Проводник, в отличие от Шаляпина, по-английски говорил свободно и открутиться от двух настырных ученых не мог. Сначала он сознался, что это не настоящее пшено, а псевдопшено — он так и сказал: pseudo-millet. А потом ему пришлось открыть, по-видимому, Страшную Танзанийскую Тайну, и я ее вам сейчас разболтаю, слушайте: это псевдопшено делают из бананов. То есть режут бананы на мелкие кусочки и сушат. Получается крупа. Псевдопшено, да. Цвет каши, однако, проводник объяснить не сумел. Позже, уже спустившись вниз, мы разгадали и эту загадку; напомните мне, чтобы я не забыл ее тоже разболтать.

Следующим утром теплее не стало, хотя облака и поднялись повыше.

А когда проглянуло солнышко стало потеплее, только ветер немного мешал согреться. Особенно на отдыхе.

Потом облака и туман совсем исчезли, и нам показалась Килиманджаро во всей красе.
Фигурка в середине кадра — это Монреалец. Догнать его никто не может, в этом я уверен!
Лагерь Кибо — у начала конуса, немного слева. А саму вершину, ее называют Ухуру пик, отсюда не видно. Нам надо будет подняться на край кратера и по краю пойти налево, несколько километров. Там и будет самая высокая скала на краю кратера — Ухуру пик.

Мы пересекли высокогорную пустыню и пришли в лагерь Кибо.

Сегодня ночью мы пойдем на вершину. Пока светло, надо все собрать, ничего не забыть. Теплую одежду. Легкую еду. Согревающие пакеты.

Мои спутники болтают с другим восходителями. Из палатки носильщиков несет каким-то дымком, по запаху напоминающим об Амстердаме, на табак не похоже.
В окошко палатки видна вечерняя Мавензи и скала с памятными пирамидками — их туристы везде строят.

В лагере Кибо сейчас четыре группы: мы, двойка датчан, ирландка и тройка китайцев. Китайцы выходят в половине одиннадцатого вечера. Датчане и ирландка — в полночь. Наш проводник решил, что с нашей скоростью можно выйти попозже, в час или полвторого.
Но главное — надо как-то заснуть. Высота 4700, и про горняжку можно говорить только нехорошими словами. Так что я промолчу и заставлю себя отдыхать. Лечь на спину, закрыть глаза, расслабить лапы. Дышать глубоко, медленно и ровно. И хорошо бы заснуть…