Никогда такого не было, и вот опять: не завелась моя ушастая серебристая заинька. Ворчит, кряхтит, мигает. Ну что делать, извинилась перед ней за свою очередную неуклюжесть, побежала на работу. Извинилась перед шефом за задержку, он вытаращил глаза: «Почему не позвонила, я б за тобой заехал! В нашем Простоквашино пешком даже студенты зимой не ходят. Ты же себе что-нибудь могла отморозить!» «Что именно?» — поинтересовалась я практично. Нос вроде мокрый и холодный, значит, все в порядке.
— Все самое дорогое! – в ужасе сказал шеф. – Например, мозги.
— Ты мне льстишь. Спасибо за мозги. Стартанешь?
— И не думал. Пожалуйста. Только тяжело пойдет на холоде, — последовательно ответило великодушное начальство. — Давай я тебя завезу в хозмаг, купишь себе зарядник и подключишь батарею заряжаться на ночь?
— Я? Подключу?
— Ну, говоришь же, не отморозила, — засмеялся шеф. – Подключишь. Капот умеешь открывать? Красное от черного отличаешь? Садись, поехали в лабаз.
— Слушай, а тебе не кажется странным, что вот лет двадцать назад, или двадцать пять, или не скажу сколько, но вот в Петербурге, он тогда еще был Ленинградом, у нас при минус двадцати школу закрывали, и мы целый день, от счастья сдурев, гоняли на санках. И ведь ничего себе не отморозили? А тут всего полчаса пешком.
— Петербург – другое дело, — строго сказал начальник. – Там красиво.
Вот он, истинный джентльмен. Сколько угодно можно петь на тему «что за носик, что за глазки, голубушка, как хороша…» — не проймет. За этим букетом у мужчин, как правило, тянется веревочка. Где тут пропасть для свободных людей? Но достаточно отвесить комплимент Петербургу, и я сразу таю, как мороженое. Вижу, что посчастливилось мне поговорить действительно с умным, тонким и понимающим человеком. Нас мало, нас адски мало, и мы врозь.
А ведь и правда, сколько раз, возвращаешься из универа, а пятерка-трамвай ходит с Васильевского на Театральную раз в сорок минут, да еще и фиг влезешь. Быстрей добежать, — через мост Лейтенанта Шмидта, бежишь, на ходу коням зубы считаешь, решетку на Круштейна разглядываешь, потом Поцелуев мостик (эту воду в мурашках запруды, это Адмиралтейство и Биржу я уже никогда не забуду, и уже никогда не увижу), потом улица Декабристов, фонарь, аптека – та самая, потом последний рывок мимо Мариинки и Консерватории, наискосок через канал от Подьяческой, где Раскольников старуху тюкнул , за угол, где когда-то собиралась «Зеленая лампа», — и вот я и дома. А трамвай-пятерка, медленно раскачиваясь всеми своими приплюснутыми пассажирами, еще только карабкается на Театральную.
А еще, помню, вечерние занятия в универе прекращались при угрозе наводнения, — и нас выгоняли из аудитории, с криком: быстрей, быстрей, через мост, пока не затопило, кому на ту сторону! И мы, потусторонние (старшеклассники еще, ходили на вечерние лекции по литре и русскому вольнослушателями, к Жилону и Ветвицкому), бежали домой по набережной, и ноги уже были мокрые по щиколотку, а родная советская милиция следила, чтоб на мост, а не сфинксам носы щупать. Кстати, о сфинксах – на того льва, у особняка Лобанова-Ростовского, где спасался Евгений во времена «Медного Всадника», я таки ухитрилась залезть, чтоб проверить высоту воды, и вообще, не брехлив ли Пушкин, как все поэты, а в особенности, поэты-мужчины. Но крутившийся поблизости дядя Степа не дал довести до конца научный эксперимент. Как я ни объясняла ему важность исторической миссии – не позволил досидеть до высокой воды. А волна уже булькала от Невы по направлению к нашим малым каналам, и каналы радостно что-то такое бормотали ей навстречу. Пришлось бежать домой – там уже скулил вовсю и тыкался мордочкой в дверь взволнованный Дик (а единственное, чего боялся храбрый пес – это наводнения). И вот, завернув за угол, оглянувшись в последний раз на Лобанова-Ростовского – угадайте, что я увидела! – правильно, дядю Степу, на льве верхом, со всем преимуществом служебного положения.
Тот вечер сильно поднял мою самооценку – не каждый раз ощущаешь себя Пигмалионом, — взять вот так и вдохнуть в городового живую душу.
И что характерно, мы и правда не мерзли, — ни на ветру, ни при минус тридцати, — перемещались по городу в ритме сумеречного дозора, легкими перебежками. И машин ни у кого не было, а на метро опаздывали постоянно, и ничего.
А теперь… ну что ж, я, конечно, разобралась – где красное, где черное, где капот, где розетка – заряжается моя умница и красавица, медленно и уверенно. Не до завтра, так до послезавтра. А на работу все равно пешком пойду – джентльменов по пустякам не дергают.
Leave a Reply