Ехать или не ехать?

Этот мучительный для иммигранта вопрос встал в моей личке. Прошу прощения за корявость фразы, музыкой навеяло. Когда-то в прошлой жизни, была я начинающим редактором прогрессивной газеты. Младшим. Младше меня был по чину только корректор, которым я тоже была по совместительству. А наш недосягаемый шеф был народный депутат. И этот шеф, однажды, в размышлениях на передовице, выдал следующий текст:

«С кем ты, воин, с народом или с партией?
Этот мучительный для солдата вопрос встает повсюду.
Встает во время политинформаций, чтения книг, просмотра телепередач…»

Я не спросила его, зачем третье предложение тоже с красной строки. Я только на полях, карандашом, мягко порекомендовала добавить подлежащее. Эллипсис, как бы намекает нам Капитан Очевидность, не всегда уместен. Мальчик-курьер забрал гранки и понес на верхний этаж, всего два пролета по лестнице. Каким образом за это время вся редакция, и даже соседи, и даже на другом берегу Невы, в «Науке», где у нас формы печатали (как эти кони ржачем своим только Кунсткамеру не обвалили?) — в общем, все в округе узнали об отменном здоровье шефа, — одному Гермесу известно.

А вопрос таки встает. Личка разбухла: почему в своем блоге вы не пишете на тему иммиграции? Нам ехать или не ехать? Это же так познавательно, так интересно, это привлечет новых читателей…

Попробую объяснить. Только объясняю я примерно как наш шеф передовицы пишет – через ана… (нет, не то что вы подумали), через аналогии.

Один мой знакомый физик, Норик, отдыхал в незлопамятные советские времена в санатории в Дубне. Зимой. А Дубна – это как Перелыгино для членов Массолита. Физик попал туда по работе, для таких умных в свое время Берия сказал, по поводу Дубны и ее удаленности: «Тяжело строить – легко охранять». А еще туда попал чемпион мира по штанге Жаботинский. И правда, почему бы благородному дону не отдохнуть недельку-другую в хорошем санатории?

За окном было снежно, а в гостиной трещал камин и рота красноармейцев дулись от скуки в шахматы. Жаботинский против какого-то неприметного очкарика. Они там все, в Дубне, неприметные – легко охранять, да и без очков далеко не убежишь. А брат его близнец, такой же очкарик, Жаботинскому подсказывал. Болел за тяжелоатлета. «Лошадью, — говорил, — ходи. Лошадью!» Жаботинский хмурился, морщил лоб, застывал с фигурой в руке, приноравливался, — и проигрывал. Советчик потел и суетился, искренний такой. Но двукратный чемпион мира все равно продул. Ему б этого очкарика на штанге взять – а тут лошадь.

Жаботинский очень расстроился. Взял советчика в охапку и понес к выходу. Несколько раз от души макнул в сугроб, приговаривая, почему-то с грузинским акцентом: «Н-нэ советуй! Н-нэ советуй!» Бедняга покорно терпел экзекуцию, под общий хохот болельщиков.

Поэтому я никогда, никогда не даю советов насчет иммиграции. Не потому что я скверный игрок, и не потому, что отъезд – это очень непростая шахматная партия, — а просто в окрестностях Ванкувера, где я живу, случаются порой неприлично высокие сугробы…