— А Вы правда живете на Вайт Авеню? Правда-правда?
— Правда-правда.
— А какой адрес? Вот что на конверте пишете?
— Восемьдесят вторая.
— Честно? Ух, здорово!!
Ух. Нашу ВайтАв, как ласково называют ее жители Страсконы и сочувствующие, почтальоны называют совсем неласково – 82 Авеню. Нет, в скобках на уличных номерах, конечно, написано Whyte, но на адресе – только цифры. И так получается, что я живу в двух реальностях – взаправду на жизнеутверждающей палитре Невского, Линденштрассе, Сент-Оноре, Хастингс и Сан-Кэтрин, а на казенной бумаге – где-то между 81-ой и 83-ей авенями.
Наверно, потому что почтовые курьеры отличаются плохой памятью, но хорошей сообразительностью, и сосчитать им легче, чем запомнить. И как бы ни надувал щеки местный житель бульвара Уэйна Гретцки, для почтальона – он всего лишь адресат по 75 Авеню, стоило пыжиться. И болеет этот почтальон, скорее всего, за какой-нибудь Флэймс, втайне, или за Ванкувер Кэнакс. Что он Гекубе, что ему Гекуба…
А еще, для удобства почтальона, наш район полагается помечать двумя буквами: NW (северо-запад, ты не зюзюкай, ты пальцем покажи). Это еще одна загадочная фенька старых времен: на современной карте это юго-восток, такой немножко центральный, но все же юго-восток). Я бы таким картографам геокэш не доверила, но интересно все же: если исторически мы – северо-запад, то по какой лесотундре необжитой бродил в те незлопамятные времена центр Эдмонтона, гуляка праздный?
Прелесть ВайтАв не только в том, что это центрально-историческая часть города, и на ней нельзя строить дурацкие небоскребы (за этим на север, в даунтаун), а в том, что ее чистят от снега. Не потому что тут депутат живет, а потому, что тут самые знаменитые ночные клубы и кабаки – а депутаты тоже люди. Поэтому, по тротуару здесь вполне можно пройти. Налево от меня немецкий квартал, ухоженный и гладкий (немцы живут по правилу: проснулся утром, встал, умылся, почисти и прибери свою планету), а направо – французский, тоже вполне приличный (французы живут по правилу: само нападало, само и растает, а что не растаяло, то немец уберет). Слева от дома пахнет свежим ржаным хлебом, ватрушками и жареными колбасками, а справа – шанелью и шато, ехидно намекая всяк туда входящим, что талия могла бы быть поменьше, а зарплата побольше.
И каждое утро я выхожу в звенящую тишину белого безмолвия – только утренний костер в полнеба разгорается на востоке, и машины скользят бесшумно. А по вечерам – улица в огнях и сверкающих искрящихся снежинках, и антик со старыми пластинками (когда-нибудь я куплю себе патефон). Скоро, совсем скоро появится в гостиной огромная лампа с зеленым абажуром – у меня страсть к лампам, как у дядюшки из Магриба, — могу копаться в антике часами, и похоже, уже все тамошние абажуры знаю в лицо, но зеленый – не попадается пока. Попадается ручная работа квебекских мастеров – сидят два деревянных лесоруба под колпаком в спецодежде и в шашки играют. Если б в трениках и в домино – не удержалась бы, купила из ностальгии. (Тут подруга спросила по скайпу: а если б шестеро и в ЧГК? – Тогда точно ушла бы из антика вместе с лампой и с менеджером – на тренировку).
В общем, это я к тому, что скоро на ВайтАв засияет на одном из первых этажей зеленый свет по вечерам, как раз напротив дерева в форме серпа и молота, между немцем и французом, Аустерлицем и Бородино – приглашаю всех желающих пережить зиму в интеллектуальном клубе. Стучитесь в личку, по телефону или прямо в окошко – сигнализация в нашем доме все равно не работает. Самых храбрых пешеходов ждут утоптанные тропинки, а автомобилистов – незабываемый аттракцион: параллельная парковка на Вайт Авеню.
Leave a Reply